«Если мы воюем, мы должны воевать все, а не так, что одна часть населения на передовой, другая — пьёт пиво и сидит во дворах»

Алексей Байков, член партии «Коммунисты России», вернулся с зоны проведения СВО. Глава омских «Коммунистов России» Владимир Казанин взял у него интервью. Ниже выдержка из речи Алексея Байкова:

«Если сравнивать с Луганском, у нас не такой уж плохой город, как говорят те омичи, которые хают наш город. Конечно, я ещё не привык находиться в Омске, потому что люди здесь живут беззаботно и «пофигистически», а там идёт война. Там воюют такие же парни, как я, а здесь многие наблюдают за всем как за футбольным матчем. И мне, если честно, не очень приятно на это смотреть. Если мы воюем, мы должны воевать все, а не так, что одна часть населения на передовой, другая — пьёт пиво и сидит во дворах. Если мы все мобилизуемся, если все начнём помогать фронту, мы быстрее закончим СВО, быстрее вернутся наши парни.

Оглядываясь назад, хочу сказать: я благодарен, что у меня не получилось подписать контракт с Министерством обороны. Я посмотрел на то, как обстоят дела в действительности, и если говорить объективно, в основном на передовой находятся «вагнеровцы». Да, есть части Министерства обороны, которые воюют на передовой, но «вагнеровцы» ведут борьбу жёстко, более мотивированно. И единственное, что я от них слышал: «Дайте нам снаряды и оружие, чтобы мы могли воевать!» Это слова настоящих воинов.

Мобилизацию проводили не совсем корректно. Да, есть разные люди, но когда солдаты, получающие по 240 тысяч рублей в месяц, просят, чтобы мы прислали конфетки, печенье и носочки, у меня возникают вопросы. Магазины есть, и они работают. «Вагнеровцы» этого не просили. Они просто хотят воевать и отстаивать границы. Рынки работают с шести утра до двух-трёх часов дня. Купить можно всё, в том числе амуницию.

Поэтому в плане гуманитарной помощи нужно выбирать, чем помогать. Не везти всё подряд, например, сухари или печенье. Нужно оборудование. Нужны квадрокоптеры, тепловизоры, коллиматоры, дроны и так далее.

Сейчас идёт другая война. Танковый бой ведётся при штурме. В основном нужна новая техника. Без тех же коллиматоров никуда. Мы не можем воевать по-старому. К сожалению, в Министерстве обороны этого не понимают. Они воспитывались и обучались в другое время. В качестве примера можно взять бывшего генерала от КПРФ, который сейчас несёт откровенную чушь. Наверное, из-за таких, как он, которые молча смотрели, как разрушается армия, мы сейчас находимся в такой ситуации.

Поначалу было страшно, прилёты идут постоянно. Страх — это такая штука, которая рано или поздно заканчивается. Позже пришло осознание, что если случится прилёт, желательно, чтобы всё произошло быстро, потому что не хотелось умирать под завалами. Был случай, когда 13 человек оказались под завалами колледжа и там же погибли. Поэтому можно сказать, что постепенно ты привыкаешь к прилётам. Моим близким не понравится, как я сейчас выражусь, но лично для меня смерть за родину — это достойная смерть. Я говорю это без фальши.

Нужно понимать, для чего мы это делаем. Страшно, когда ничего не предпринимаешь тогда, когда нужна помощь нашим ребятам. Это страшнее, чем какой-то прилёт. За всех сотрудников не могу говорить, потому что у всех разная нервная система. Кто-то вообще случайно оказался в определённых государственных органах, и они боятся. Но, на мой взгляд, если ты давал присягу, если ты носишь звёзды, если получаешь какие-то льготы, то будь готов бороться за родину, рискуя жизнью и здоровьем. Если нет — иди раздавать листовки.

Мы нужны не только в Луганске, а вообще везде. Да, иногда сталкиваешься с негативным отношением людей. Я не буду скрывать, что в Луганске и Донецке есть те, кто работает против нас. Я не знаю, почему об этом не говорят, но действительно есть люди, которые сообщают наше местоположение и так далее. Но подавляющая часть населения за Россию. Они говорят спасибо, что мы пришли. Когда мы ехали на машине с буквами V и Z, и пожилые люди, и молодёжь приветственно махали нам рукой. Поэтому, да, мы определённо нужны.

В ЛНР и ДНР остро стоит вопрос с брошенными детьми. В Донецке есть детский дом, где я побывал. С каждым разом детей становится всё больше и больше. Это системная проблема, которую мы накапливали в России много лет. Прийти на новую территорию и сделать всё хорошо не получится. Мы у себя до конца не разобрались с этой проблемой. Чиновники не хотят работать.

Если родина опять позовёт — с удовольствием поеду, несмотря на негатив, риск для жизни и так далее. Поеду с единственной оговоркой: не хотелось бы ехать через Министерство обороны или не особо вменяемых чиновников. Поеду по одной простой причине: там такие же пацаны, как я. У меня там брат воюет. Месяц назад погиб дальний родственник в результате обстрела с дрона. В любом случае поеду».